←предыдущая следующая→
1 2 3 4 5 6 7 8
как феномена, обусловившего возникновение такого оригинального искусства.
Из всей научной литературы, непосредственно относящейся к изучению рассматриваемого памятника, следует выделить несколько трудов. Первое место на настоящий момент здесь, несомненно, принадлежит работам А.Н. Овчинникова.
В книге «Живопись древнего Пскова -XIII- -XVI века»^2 понятия и идеи, которые легли в основу последующих статей, разрабатываются А.Н. Овчинниковым с точки зрения школы. Многие, казавшиеся частными, явления приобретают связь с исторической и географической ситуациями, оказавшими немалое влияние на становление псковской школы иконописи. Выстраивается яркая и целостная картина. Отмечается значение города - форпоста, жившего в противостоянии внешним врагам, чужим культурам и т.д., что во многом обусловило появление такого «накаленного и кристаллически четкого облика псковского искусства»^3. Там, где условия жизни экстремальны, ориентиры должны быть тверды и ясны.
Немаловажный принцип сотрудничества и соподчинения живописи и архитектуры рассматривается с двух позиций: с одной стороны псковский храм аморфен, «похож скорее на пещеру»^4 и икона служит делу устроения, упорядочения его внутреннего пространства, а с другой - «живописные конструкции псковской иконописи предусматривают совпадение не с конкретными конструктивными закономерностями архитектуры, а с ее внутренней динамикой»^1.
В статье «Из опыта реконструкции древних икон. Икона «Сошествие во ад» из ПИХАМЗ»^5 мы находим анализ специфики образного языка иконы,
^1 О.С. Попова. Ук. Соч. с. 21
^2 А.Н. Овчинников, Н. Кишилов. Живопись Древнего Пскова XIII - XVI веков. 1971.
^3 А.Н. Овчинников. Ук. Соч. с. 6.
^4 А.Н. Овчинников. Ук. Соч. с. 7.
^5 А.Н. Овчинников. Из опыта реконструкции древних икон. Икона Сошествие во ад середины XV века из Псковского историко - архитектурного музея - заповедника ( инв. № 2731)
особенностей технологии и композиционных принципов мастера. Икона рассматривается на фоне мрачного времени преддверия конца света и борьбы с ересями; особенно же подробно анализируется псковская специфика извода и сам процесс написания иконы, далее идет деловое описание композиционных приемов, методов работы мастера.
Искусство Пскова в реальном времени, его связи с искусством других стран той эпохи наиболее детально рассмотрено в работе О.С. Поповой «Особенности искусства Пскова»^2. Здесь мы сталкиваемся с основными понятиями, которые отныне будут сопровождать живопись Пскова в научной литературе. В первую очередь это - действенность, внутренняя, переливающаяся во внешний мир активность живописного произведения, почти физически изменяющая предлежащее ей реальное пространство. Сила духа героя или героев изображения такова, что им подчиняется и пространство вне изображения. По мнению автора икона оказывается населенной людьми, изображенными в момент их пограничного состояния, - они все еще реальны, но в то же время это уже не люди из плоти и крови, - ««дебелость» плоти кажется сожженной, телесная ткань - сухой и очищенной, телесная материя - горящей внутренним огнем, сияющей»^3.
В статье И.А. Шалиной «Псковские иконы «Сошествие во ад»; о литургической интерпретации иконографических особенностей.»^4 автор рассматривает памятники в их связи с церковной литературой и богослужениями. Язык красок, переведенный в зрительные образы, находит себе многочисленные ассоциации, претерпевает обогащающие его преломления и отражения в текстах писаний и богослужений. В этом смысле работу можно считать энциклопедичной, но в искусстве перевод с языка на язык - дело каверзное. Даже повторение чего-либо в разных техниках невозможно без существеннейших поправок для каждого конкретного случая, иначе неизбежна фальшь и обнаруживается потеря мастером чувства материала. Тем более, когда речь идет об абсолютно разных видах творчества, таких как изобразительное искусство и литература. Очевидно, автор считает, что мозг средневекового человека был построен так, что всюду в видимых образах он искал аналогичные им литературные формулировки с использованием своего, по-видимому, энциклопедического ума, и этим он занимался, молясь в храме во время богослужений. Таким
^1 А.Н. Овчинников. Из опыта реконструкции... с. 8.
^2 О.С. Попова. Ук. Соч.
^3 О.С. Попова. Ук. Соч. с. 17.
^4 И.А. Шалина. Псковские иконы «Сошествие во ад»; о литургической интерпретации иконографических особенностей. Сборник «Восточно-христианский храм. Литургия и искусство». СП б. 1994.
образом для церковного искусства одной из главных целей предполагалось создание густой сети аллюзий, напоминаний и символических обозначений, вплетаемых в ткань произведений изобразительного искусства, но язык изобразительного искусства может выразить то, что недоступно другим видам творчества^1. Поэтому в первую очередь его следует оценивать именно с этой точки зрения.
Систематическое повторение некоторых деталей во всех пяти памятниках связывается автором с предполагаемым фиксированным соответствием-применением этих икон^2 из чего делается вывод о необходимости такого перевода. Автор пытается расшифровать сплошь символическую по ее мнению живопись икон и приходит к заключению о том, что их предназначением было сопровождение некоторых богослужений и текстов подобающими мощными зрительными образами, долженствовавшими занять «определенное место на пути спасения человеческой души»^3 в первую очередь имеются в виду службы Страстной Седмицы, служба Пасхи, известные читавшиеся проповеди и моления об умерших, получавшие в иконе реальное воплощение.
В книге М.В. Алпатова «Древнерусская иконопись»^4 заслуживает внимания оценка автором колористических способностей псковских мастеров: «Псковские иконы никогда не кажутся раскрашенными. Краска рождается из глубины доски, загорается светом, выражает внутреннее горение души, соответствует внутреннему напряжению в ликах псковских святых»^5. Н.С. Родникова во вступлении к альбому «Псковская икона^6» упоминает «Сошествие во ад» -XV века лишь в сравнении с более известными иконами из церкви св. Варвары, замечая «стремительность жестов и активную светотеневую лепку ликов, оживленных яркими светозарными бликами»^7. В другом месте отмечено отличие рассматриваемой иконы от аналога в ГРМ в сторону «меньшей светотеневой контрастности»^8.
^1 И.А. Шалина. Ук. Соч. с. 255
^2 И.А. Шалина. Ук. Соч..
^3 М.В. Алпатов. Древнерусская иконопись. Изд-во Искусство. 1978
^4 М.В. Алпатов. Ук. Соч. с. 56.
^5 Н.С. Родникова. Псковская икона XIII - XVI веков. Л. 1989.
^6 Н.С. Родникова. Ук. Соч. с. 35.
^7 Н.С. Родникова. Ук. Соч. с. 39.
^8 А.В. Бакушинский. Исследования и статьи. М. 1981. с. 115.
Икона написана для храма и не может полноценно восприниматься вне его архитектурных форм. Она рассчитана на восприятие в мире, где действуют архитектонические законы и она сама существует в таком мире. «Храм в православном сознании мыслится как образ мира. Мир (сравним) с храмом, который создан Богом как величайшим Художником и архитектором. ...таким образом христианская картина мира условно напоминает систему матрешек, вложенные друг в друга космос - храм, церковь - храм, храм человек»^1.
Икона предполагает для себя особую среду
←предыдущая следующая→
1 2 3 4 5 6 7 8
|
|