←предыдущая следующая→
1 2 3 4 5 6 7 8 9
распространившимися в этот период в Западной Европе и России социалистическими учениями. Идеи утопического социализма нашли яркое воплощение в романе Н.Г.Чернышевского «Что делать?». Внешне напоминающий мир «Утопии», социальный проект вождя русской революционной демократии, данный в знаменитом четвертом сне Веры Павловны, зиждется на идее абсолютной гармонии: свободный труд с максимальным использованием техники гармонически сочетается с отдыхом, физическое здоровье людей с их нравственным совершенством, гармоничны отношения человека с природой, в отношениях между людьми торжествует равноправие. Но Чернышевский, в отличие от Мора, не просто создает картины идеального будущего, противопоставляя его несовершенному настоящему. Он включает утопию в роман о современности, наделяя своих героев, живущих в 60-е годы XIX столетия, чертами людей завтрашнего дня. Утверждая, что будущее светло и прекрасно, автор призывает читателей: «Стремитесь к нему, работайте для него, приближайте его, переносите из него в настоящее все, что можете перенести». Чернышевский убежден, что человечество не сможет прийти к высшей гармонии эволюционным путем, поэтому в своем подцензурном романе он хотя и иносказательно, но настойчиво проводит идею революции как единственного пути к реализации утопии.
Как средство превращения утопической мечты в реальность восприняли многие писатели и революцию 1917 года. Октябрь, разрушивший основы прежнего миропорядка, породил целую волну утопических сочинений. Образы города-сада, светлого завтра, машинного рая заполнили страницы литературных произведений первых послереволюционных лет. «Перекрестком утопий» назвал свою эпоху поэт Николай Тихонов в одноименном стихотворении 1918 года:
Мир строится по новому масштабу.
В крови, в пыли, под пушки и набат
Возводим мы, отталкивая слабых,
Утопий град – заветных мыслей град.
Мы не должны, не можем и не смеем
Оставить труд, заплакать и устать:
Мы призваны великим чародеем
Печальный век грядущим обновлять.
Забыли петь, плясать и веселиться, -
О нас потом и спляшут и споют,
О нас потом научатся молиться,
Благословят в крови начатый труд.
Забыть нельзя – враги стеною сжали,
Ты, пахарь, встань с оружием к полям,
Рабочий, встань сильнее всякой стали,
Все, кто за нас, - к зовущим знаменам.
И впереди мы видим град утопий,
Позор и смерть мы видим позади,
В изверившейся, немощной Европе
Мы – первые строители-вожди.
Мы – первые апостолы дерзанья,
И с нами все: начало и конец.
Не бросим недостроенного зданья
И не дадим сгореть ему в огне.
Здесь перекресток – веруйте, поймите,
Решенье нам одним принадлежит,
И гений бурь начертит на граните –
Свобода или рабство победит.
Утопия – светило мирозданья,
Поэт-мудрец, безумствуй и пророчь, -
Иль новый день в невиданном сиянье,
Иль новая, невиданная ночь!
Однако попытка реализации утопии обернулось трагедией для миллионов людей. Означает ли это, что утопия – великий бесчеловечный обман, что мир должен отказаться от утопий? Выдающийся английский писатель Оскар Уайльд писал: «На карту земли, на которой не обозначена утопия, не стоит смотреть, так как эта карта игнорирует страну, к которой неустанно стремится человечество». Утопия дает человеку и обществу стимул к саморазвитию, к постоянному движению. Идея «золотого века», «рая на земле» прекрасна, быть может, именно в своей невоплотимости. «…Пусть, пусть это никогда не сбудется и не бывать раю (ведь уж это-то я понимаю!) – ну, а я все-таки буду проповедовать, - говорит герой рассказа Ф.М.Достоевского «Сон смешного человека», увидевший во сне идеальную страну. – А между тем так это просто: в один бы день, в один бы час – все бы сразу устроилось! Главное – люби других как себя, вот что главное, и это все, больше ровно ничего не надо: тотчас найдешь, как устроиться».
Мир не может жить без утопий, однако в любой утопии изначально заложено немало противоречий. Основополагающие идеи утопии – это идеи социального равенства, разумного государственного устройства, полного материального благополучия. Но истинного равенства мы не найдем практически ни в одной из описанных утопистами стран. Так, на благословенном острове Томаса Мора существует рабство. Правда, рабы утопийцев – не рабы от рождения, это осужденные преступники, военнопленные и добровольцы, которые предпочли рабство на сказочном острове невыносимой жизни в других странах. Но тем не менее равенство здесь оказывается доступным не каждому. Да и возможно ли абсолютное равенство? Захотят ли люди по доброй воле одинаково думать, одеваться, одинаково питаться, жить в одинаковых домах? Утописты уповают на человеческий разум. Но только ли разум определяет человеческое поведение? А как же непредсказуемая и неповторимая человеческая душа?! Согласится ли она на такое равенство? «Живая душа жизни потребует, живая душа не послушается механике, живая душа подозрительна, живая душа ретроградна!» - восклицает один из героев Достоевского. Не оборачивается ли всеобщее уравнивание насилием над самой человеческой природой? Но многие утописты и не отрицают насилия. Так, в Городе Солнца виновные в «неблагодарности, злобе, отказе в должном уважении друг к другу, лености, унынии, гневливости, шутовстве, лжи» могут быть наказаны весьма сурово. Кампанелла не отменяет и смертной казни в своем идеальном государстве, причем совершается она руками народа: осужденного убивают или побивают каменьями. (Попутно заметим: если в идеальном обществе есть преступники, значит изменение социальных условий все-таки не влечет за собой изменения человеческой природы, и это вынуждены признать даже авторы утопий).
И наконец, является ли полное материальное благополучие, столь характерное для утопических стран, залогом нравственного совершенства? Если все проблемы решены, если в обществе не возникает никаких конфликтов, какая сила заставляет это общество развиваться? Зачем наука, зачем искусство, зачем духовный поиск, если человек уже достиг всего, чего хотел?
По сути дела, в качестве идеала авторы утопий в своих книгах выводят общество абсолютно одинаковых людей, насильственно лишенных индивидуальной свободы, общество, остановившееся в своем развитии. Трудно поверить в то, что в таком мире можно быть по-настоящему счастливым. Невозможно представить себе счастливыми гражданами таких стран самих авторов утопий, неисправимых еретиков, бунтовщиков: Томаса Мора, закончившего свои дни на плахе, Томмазо Кампанеллу, проведшего двадцать семь лет в тюрьме, где и был создан «Город Солнца», Николая Чернышевского, написавшего свой роман в застенках Петропавловской крепости накануне девятнадцатилетней ссылки в Сибирь.
Но все это не отменяет «идеальности» изображенного в утопиях миропорядка, ибо, как справедливо заметил один из литературоведов, цель утопии – «общество, государство, человечество. <…> отсюда – любовь к дальнему, наивно принимаемая за желание помочь ближнему. Как ни крути, все равно выходит, что человек только средство для этой самой цели»2.
Человек для утопистов – некое абстрактное понятие, лишенное каких-либо внутренних противоречий. Если же попытаться представить себе грядущий день, принимая во внимание реальные противоречия человеческой природы, то воображение нарисует совсем иные картины. Неслучайно параллельно с развитием жанра утопии в литературе формируются антиутопические тенденции, отражающие тревогу писателей по поводу тех пагубных, непредвиденных последствий, к которым может привести построение общества будущего. Эти тенденции порой причудливо переплетаются с утопией в творчестве одного писателя. Великий английский
←предыдущая следующая→
1 2 3 4 5 6 7 8 9