Главная/

Психология, общение, человек, теории /

Для чего нужна агрессия?

между собратьями по виду в есте­ственных — или, лучше сказать, в доцивилизованных — условиях. Именно селекционному давлению этой функ­ции обязана такая борьба своим высоким развитием у очень многих высших животных; ведь не одни только ры­бы борются друг с другом, как было описано выше, то же самое происходит у огромного большинства позвоночных.

Как известно, вопрос о пользе борьбы для сохранения вида поставил уже сам Дарвин, и он же дал ясный ответ: для вида, для будущего — всегда выгодно, чтобы область обитания или самку завоевал сильнейший из двух сопер­ников. Как часто случается, эта вчерашняя истина хотя и не стала сегодня заблуждением, но оказалась лишь част­ным случаем; в последнее время экологи обнаружили другую функцию агрессии, еще более существенную для со­хранения вида. Термин «экология» происходит от греческого   o zcox  , дом». Это наука о многосторонних связях ор­ганизма с его естественным жизненным пространством, в котором он «дома»; а в этом пространстве, разумеется, не­обходимо считаться и с другими животными и растения­ми, обитающими там же. Если специальные интересы со­циальной организации не требуют тесной совместной жизни, то — по вполне понятным причинам — наиболее благоприятным является по возможности равномерное распределение особей вида в жизненном пространстве, в котором этот вид может обитать. В терминах человече­ской деловой жизни — если в какой-нибудь местности хо­тят обосноваться несколько врачей, или торговцев, или механиков по ремонту велосипедов, то представители лю­бой из этих профессий поступят лучше всего, разместив­шись как можно дальше друг от друга.

Что какая-то часть биотопа, имеющегося в распоряже­нии вида, останется неиспользованной, в то время как в другой части вид за счет избыточной плотности населения исчерпает все ресурсы питания и будет страдать от голо­да, — эта опасность проще всего устраняется тем, что жи­вотные одного и того же вида отталкиваются друг от друга. Именно в этом вкратце и состоит важнейшая видосохраняющая функция внутривидовой агрессии. Те­перь мы можем понять, почему именно оседлые коралло­вые рыбы так поразительно расцвечены. На Земле мало биотопов, в которых имелось бы такое количество и такое разнообразие пищи, как на коралловых рифах. Здесь вид рыбы, в ходе эволюционного развития, может приобрести «всевозможнейшие профессии». Рыба в качестве «неква­лифицированного рабочего» может прекрасно переби­ваться тем, что в любом случае доступно каждой средней рыбе — охотиться на более мелкую, не ядовитую, не бро­нированную, не покрытую шипами или не защищенную еще каким-либо способом живность, которая массой при­бывает на риф из открытого моря: частью пассивно зано­сится ветром и волнами в виде планктона, а частью — ак­тивно приплывает «с целью» осесть на рифе, как это дела­ют мириады свободно плавающих личинок всех обитаю­щих на рифе организмов. С другой стороны, некоторые рыбы специализируются

на поедании организмов, живущих на самом рифе. Но та­кие организмы всегда как-то защищены, и потому рыбе необходимо найти способ борьбы с их оборонительными приспособлениями. Сами кораллы кормят целый ряд ви­дов рыб, и притом очень по-разному. Остроносые рыбы-бабочки, или щетинозубы, по большей части паразитиру­ют на кораллах и других стрекающих животных. Они по­стоянно обследуют кораллы в поисках мелкой живности, попавшей в щупальца полипов. Обнаружив нечто съедоб­ное, рыбка взмахами грудных плавников создает струю воды, направленную на жертву настолько точно, что в этом месте между кораллами образуется «плешь»: струя расталкивает их в стороны, прижимая вместе с обжигаю­щими щупальцами к наружному скелету, так что рыба может схватить добычу, почти не обжигая себе рыльца. Все-таки слегка ее обжигает; видно, как рыба «чихает» — слегка дергает носом, — но кажется, что это раздражение ей даже приятно, вроде перца. Во всяком случае, такие рыбы, как мои красавицы бабочки, желтые и коричневые, явно предпочитают ту же добычу, скажем рыбешку, если она уже попалась в щупальца, а не свободно плавает в во­де. Другие родственные виды выработали у себя более сильный иммунитет к стрекательному яду и съедают до­бычу вместе с кораллами, поймавшими ее. Третьи вообще не обращают внимания на стрекательные клетки кишечнополостных — и поглощают кораллов, гидрополипов и даже крупных, очень жгучих актиний, как корова траву. Рыбы-попугаи вдобавок к иммунитету против яда разви­ли у себя мощные клешнеобразные челюсти и съедают ко­раллов буквально целиком. Когда находишься вблизи па­сущейся стаи этих великолепно расцвеченных рыб, то слышишь треск и скрежет, будто работает маленькая кам­недробилка, и это вполне соответствует действительно­сти. Испражняясь, рыба-попугай оставляет за собой об­лачко белого песка, оседающее на дно, и когда видишь это — с изумлением понимаешь, что весь снежно-белый коралловый лесок, покрывающий каждую прогалину в коралловом лесу, определенно проделал путь через рыб-попугаев. Другие рыбы, скалозубы, к которым относятся забавные

рыбы-шары, кузовики и ежи, настроились на разгрызание моллюсков в твердых раковинах, ракообразных и морских ежей. Такие рыбы, как императорские ангелы, — специа­листы по молниеносному обдиранию перистых корон, кото­рые выдвигают из своих известковых трубок иные трубча­тые черви. Короны втягиваются настолько быстро, что этой быстротой защищены от нападения других, не столь про­ворных врагов. Но императорские ангелы умеют подкрады­ваться сбоку и хватать голову червя боковым рывком, на­столько мгновенным, что быстрота реакции червя оказыва­ется недостаточной. И если в аквариуме императорские ан­гелы нападают на другую добычу, не умеющую быстро пря­таться, — они все равно не могут схватить ее каким-либо другом движением, кроме описанного.

Риф предоставляет и много других возможностей «про­фессиональной специализации» рыб. Там есть рыбы, очи­щающие других рыб от паразитов. Самые свирепые хищни­ки их не трогают, даже если они забираются к тем в пасть или в жабры, чтобы выполнить там свою благотворную ра­боту. Что еще невероятнее, есть и такие, которые паразити­руют на крупных рыбах, выедая у них кусочки кожи; а сре­ди них — что самое поразительное — есть и такие, которые своим цветом, формой и повадкой выдают себя за только что упомянутых чистильщиков и подкрадываются к своим жертвам с помощью этой маскировки. Кто все народы со­считает, кто все названья назовет?!

Для нашего исследования существенно то, что все или почти все эти возможности специального приспособле­ния — так называемые «экологические ниши» — часто имеются в одном и том же кубометре морской воды. Каждой отдельной особи, какова бы ни была ее специализация, при огромном обилии пищи на рифе для пропитания нужно лишь несколько квадратных метров площади дна. И в этом небольшом ареале могут и «хотят» сосуществовать столько рыб, сколько в нем экологических ниш — а это очень много, как знает каждый, кто с изумлением наблюдал толчею над рифом. Но каждая из этих рыб чрезвычайно заинтересова­на в том, чтобы на ее маленьком участке не поселилась дру­гая рыба ее же вида. Специалисты других «профессий» ме­шают ее процветанию так же мало, как в вышеприведенном

примере присутствие врача в деревне влияет на доходы жи­вущего там велосипедного механика.

В биотопах, заселенных не так густо, где такой же объ­ем пространства предоставляет возможность для жизни лишь трем-четырем видам, оседлая рыба или птица может позволить себе держать от себя подальше любых живо­тных других видов, которые, вообще говоря, и не должны бы ей мешать. Если бы того же захотела оседлая рыба на коралловом рифе — она бы извелась, но так и не смогла бы очистить свою территорию от тучи неконкурентов раз­личных профессий. Экологические интересы всех оседлых видов выигрывают, если каждый из них производит про­странственное распределение особей самостоятельно, без оглядки на другие виды. Описанные