Главная/

Религия /

История Русской Церкви

Московского царя. В речи перед государем Паисий призвал Алексея Михайловича освободить терпящих угнетение христиан «от пленения нечестивых» [1, c.350]. Но в беседах с передовыми людьми Московской Руси круга царского духовника, протопопа московского Благовещенского собора Стефана Вонифатьева патриарх высказал мнение о недопустимости введений «новшеств» в русской церкви (двуперстие, сугубая аллилуйя, многогласие и т.д.). В результате в противовес костному патр. Иосифу и подавляющему большинству населения в церкви создался кружок радикальных реформаторов, в число которых вошел и архим. Никон (будущий патриарх). С этого момента дело исправления книг обрело и прочную идеологическую подоплеку и четкие ориентиры - греческую церковь как образец для точного копирования.

После смерти патр. Иосифа (15.III.1652 г.) патриархом становится любимец царя новгородский митрополит Никон (1652 - 1658 гг.). Идея «московского церковного великодержавия, требовавшая срочных и чрезвычайных реформ в русской церкви для её вящего исправления и прославления» [2, c. 141] становится делом всего последующего служения Никона. Он традиционно продолжает развитие книжного дела, но греческий образец становится основным и отклонения от него уже не допустимы. Мотивы к такому подходу Никон находит в статьях Деяний КПого собора 1593 г. об утверждении патриаршества на Руси. Постановлениями собора русский патриархат обязывался «быть согласным во всем с восточными собратьями и ради этого изглаждать всякие разногласия» [2, c. 151]. В свойственном Никону прямолинейном авторитарном стиле без оглядки на церковное большинство патриарх последовательно и тиранично начинает проводить политику приведения русской церкви к единообразию с греческой.

В следствие неразвитости церковной археологии ни греки, ни русские не могли проследить историю развития обряда. Каждая из сторон считала древнейшими и неповрежденными именно свои богослужебные каноны. Как было указано выше, мнение Арсения Суханова, изложенное в «Прениях о вере» (спор с патр. Паисием), наиболее близко к истине. После XI в. греки постепенно заменяют Студийский (КПий) устав уставом св. Саввы (Иерусалимский), с течением времени к Иерусалимскому уставу переходят и другие православные церкви. В России происходит тот же процесс - в XIV-XV вв. митрр. Фотий и Киприан вводят Иерусалимский устав. Но после 1439 г. в России больше не было греческих митрополитов и русская церковь до XVII в. так и сохранила переходной вариант устава, включавшего в себя как древние элементы Студийского, так и части Иерусалимского уставов.

Сама идея книжной справы по греческим оригиналам для русского человека казалась подозрительной. Нравственный упадок и тяжелое материальное положение греческой церкви были известны на Руси. В споре с патр. Паисием Арсений Суханов ставил грекам в упрек, что «по взятии Цареграда турками латиняне выкупили все греческие книги, а у себя, переправя, напечатали и вам роздали» [2, c. 127]. Испорченность новогреческих книг была достоверным фактом. Кроме того, по прибытии Арсения в Москву становятся известны факты, совершенно потрясающие простодушного благочестивого русского человека: убийство патр. Паисием КПого патр. Парфения, переход в ислам родосского митрополита, борьба за КПий престол четырех одновременных вселенских патриархов, крайнее корыстолюбие греческой иерархии и пр. [3, c. 204]. Всё это ещё более усилило позиции реформаторской партии боголюбцев, боровшихся за церковное обновление в духе древнерусского благочестия, и ослабило доверие к филогреческой политике Никона. И боголюбцы и Никон добивались одного и того же - усиления Церкви и создания теократического государства, но мотивация этого основывалась на разных предпосылках, а следовательно разнились и средства достижения, а значит и результат. Никон видел себя вселенским патриархом, первым среди равных и в то же время стыдился русских провинциальных порядков. «Комплекс неполноценности и провинциальности, желание стать "как все патриархи", выглядеть и служить как служили блестящие и столь соблазнительные византийцы несомненно играли очень значительную роль в развитии обрядовой политики патриарха из простых крестьян, пробывшего почти всю свою жизнь в глубокой провинции. Весь его "эллинизм" вытекал не из преклонения перед греческой культурой или греческим богословием, а из мелкого тщеславия и легковесных надежд на вселенскую роль» [3, c. 223]. «Камнем преткновения» на пути к вселенскому православному единению стало, по мнению Никона, средостение между русскими богослужебными текстами и обрядами и греческим обрядом, т.е. те разночтения, которые не задевали вероучительных истин и тактично замалчивались восточными патриархами XV-XVI вв. Незнание истории православной литургики приводило как русских, так и греческих иерархов к выводу об «ошибках», вкравшихся в русские книги с течением времени. Ещё одним сильным толчком к проведению обрядовых реформ в духе Никона стало известие, привезенное Сухановым в 1650 г., о сожжении на Афоне, в твердыне православия, русских богослужебных книг как еретических [2, c. 128].

Властный патр. Никон, ставший свидетелем фактического устранения патр. Иосифа от церковных дел партией «боголюбцев» во главе с И. Нероновым, естественно после вступления в права патриарха постарался возвратить церковную власть в свои руки и свести на нет влияние протопопов-реформаторов, борцов за упорядочение обряда и богослужения, за утверждение старого русского устава. Печатный Двор был переведен из ведения Дворцового Приказа в подчинение патриарху. В штате Печатного Двора с целью укрепления позиций сторонников пересмотра обряда были произведены значительные изменения: к работе допушены представители киевской учености - киевский иеромонах Епифаний Славинецкий и его ученик чудовский иеродиакон Евфимий, проделавший огромный труд по систематизации и переписи русских богослужебных книг. Честность и компетентность Епифания не вызывала никаких сомнений, но проблема «исправления» книг была для него чисто техническим вопросом, не представлявшем особых трудностей. Самой одиозной фигурой книжной справы, во многом затруднившей ход принятия никоновских реформ русской церковью и скомпрометировавшей идею книжной справы, стал Арсений Грек. Этот «квалифицированный ренегат» [3, c. 205], успевший побывать и униатом, и римо-католиком, и магометанином прибыл на Русь вместе с патр. Паисием и после раскрытия всей правды был отправлен для покаяния на Соловки. В 1652 г. Арсений вызволен из Соловецкого монастыря тогда ещё митрополитом Никоном и помещен для учительства при патриаршем дворе. Через год Арсений Грек становится справшиком книг.

Для квалифицированного проведения исправления книг в русские и греческие монастыри и библиотеки были посланы экспедиции с целью собрать как можно больше старых служебников, уставов, псалтырей, евангелий и других богослужебных и церковных книг. В результате в распоряжении Печатного Двора оказалось около 2700 ценнейших церковных книг. В 1653 г. библиотека Печатного Двора ещё более расширяется: Арсений Суханов привозит с Востока более пятисот книг, пятьдесят старинных книг приходит с Афона, около двухсот старых уставов и служебников присылают восточные патриархи. Естественно, что серьёзное исследование и сличение текстов требовало значительного времени и тщательной научной работы. Но при Никоне этого не произошло - уже 9 октября 1652 г., до прибытия в Москву старых книг, начинается печататься новое исправленное издание Псалтыри. В данном случае исправления коснулись крестного знамения и поклонов при чтении молитвы св. Ефрема Сирина. Т.о., несмотря на заявление о необходимости книжной справы по древним греческим и славянским рукописям, исправления проводились по современным греческим книгам венецианской печати конца XVI и начала XVII в. Одним из главных аргументов старообрядцев в полемике с официальной церковью стал именно