Главная/

Философия, культурология, религия, искусство /

Паскаль

ПАСКАЛЬ

О боже! Дай мужество!

Паскаль носил в душе водоворот без дна.

- Все пропасть алчная: слова, мечты,

желанья.

Мне тайну ужаса открыла тишина,

И холодею я от черного сознанья.

Вверху, внизу, везде бездонность, глубина,

Пространство страшное с отравою молчанья.

Во тьме моих ночей встает уродсьво сна

Многообразного,- кошмар без окончанья.

Мне чудится, что ночь- зияющий провал

И кто в нее вступил,- тот схвачен темнотою.

Сквозь каждое окно - бездонность предо мною.

Мой дух с восторгом бы в ничтожестве пропал,

Чтоб тьмой бесчувствия закрыть свои терзанья.

- А! Никогда не быть вне Чисел, вне Сознанья!

Кричать устами своей раны-мудрость этой испанской пого-

ворки, свойственная любому гению, с особой силою касается ге-

ния трагического.

Симон Бар-Иона, известный святой Петр, блаженный Ав-

густин, Паскаль, Киркегор, Толстой, Ганди,- такова мировая ли-

ния этого матемпсихоза.

У Сент-Бева есть фантастическая сцена погребения Монтеня.

За гробом шествует вся французская литература. Идя за покойни-

ком никто из них ни думает о нем, и лишь один рыдает-Паскаль.

Нет, его трудно представить рыдающим-слишком стоически

переносил страдания. Это рыдание метафизическое, внутреннее,

самое страшное из рыданий.

Вот почему мыслители, подобные гению из Клермон-Феррана,

не только не кажутся счастливыми, но олицетворяют

несчастье.

Все тела, небесная твердь, звезды, земля, ее цаства не

стоят самого ничтожного из умов; ибо он знает все это и

самого себя, а тела не знают ничего.

Но все тела, взятые вместе, и все умы, взятые вместе, и

все, что они сотворили, не стоят единого порыва милосердия-это

явление несравненно более высокого порядка.

Из всех тел взятых вместе, не удалось бы извлечь и самой

ничтожной мысли; из всех тел и умов нельзя было бы извлечь ни

единого порыва истинного милосердия; это невозможно, это от-

носится к другой сфере-сверхестественной.

Этого вполне достаточно, чтобы проникнуться его духом.

Я не знаю, кто меня послал в мир, я не знаю что такое

мир, что такое я. Я в ужасном и полнейшем неведении. Я не знаю

что такое мое тело, что такое мои чувства, что такое моя душа,

что такое та часть моего я , которая думает то, что я говорю,

которая размышляет обо всем и о самой себе и всетаки не знает

о себе больше, чем все остальное. Я вижу эти ужасающие прост-

ранства вселенной, которые заключают меня в себе, я чувствую

себя привязанным к одному уголку этого обширного мира, не

зная, почему я помещен именно в этом а не в другом месте целой

вечности, которая мне предшествовала, и которая за мной следу-

ет. Я вижу со всех сторон только бесконечности, которые заклю-

чают меня в себе, как атом, как тень, которая продолжается

только момент и никогда не возвращается. Все, что я сознаю,

это только то, что я должен скоро умереть; но чего я больше

всего не знаю, это смерть, которой я не умею избежать. Как я

не знаю, откуда я пришел, так же точно не знаю, куда уйду...

Вот мое положение: оно полно ничтожества, слабости, мрака.

Мы беззаботно катимся в пропасть закрыв глаза, чтобы не

видеть ее.

Итак-Паскаль, которому посчастливилось изобрести и

смерть, и счетную машину и которому за одно прощалось другое.

Это было ясновидение. В мире еще ничто не предвещало ра-

ционализации. Человек все больше верил в разум, а величайшие

мыслители - Декарт, Спиноза, Локк, Гоббс - уже начали выводить

из разума новый неведомый мир, да такой, что человечество при-

тихло в восхищении.Бездна открывала ему свои глубины-

опасности рационализации мира. Стоя у самих истоков зарождаю-

щейся науки, он узрел утрату человечности, исчезновение цели и

смысла жизни. Крупнейший естествоиспытатель своего времени, он

обратил взор к глубочайшим внутренним переживаниям, дабы усме-

рить страх перед открывшейся ему жутью.

К чему бы ни прикоснулся гений этого человека, везде

крупнейшие открытия и изобретения. "Ему свойственно удивитель-

ное умение проникать в самую суть вещей и отделять солидные

основания от чисто словесных". Французский Архимед, он закла-

дывает основы гидростатики, попутно изобретая гидравлический

пресс. Он придумывает счетную машину, тачку, альтиметр, с уди-

вительной точностью определяет массу воздуха, разрабатывает

методы обучения языку, достигает невиданных высот в физике и

математике.

Хотя в конце жизни он назовет математику бесполезным ре-

меслом, именно ему,Пуанкаре XVII века, принадлежат серии задач

о циклоиде, подготовившие математику к анализу бесконечно ма-

лых, дифференциальному и интегральному исчислению, выдающиеся

достижения в теории игр, вполне современная формулировка мето-

да математической индукции, теория конических сечений и мно-

гое, многое другое.

А философия?-Желая возвысится над стоиками и скептиками,

ибо первые, наделяя человека безгранично всемогущим разумом

ставят его выше всего сущего, а вторые склоняясь к другой

крайности, безмерно принижают мысль, доводя ее до животного

состояния, Паскаль пытался соединить, синтезировать самонаде-

янность и утрату веры.

А о ком говорит Паскаль, себя не упоминая?

Хотя с годами он все больше склонялся к пессимизму и

скептицизму, раздражение пирронизмом Монтеня так и не прошло.

Ему чужды вычуренность, витееватость, риторство, педан-

тизм. Излюбленная манера - виртуозность афоризма. Даже

вскользь брошенное замечание пронзительно, даже мимолетная

мысль проникновенна. Ни к кому в большей мере не относится

формула: минимум слов- максимум идей.

Стиль- это сам человек, скажет ему Бюффон. И Паскаль зна-

ет это:

Видя естественный стиль, мы приходим в удивление и восхи-

щение: ожидая видеть в слоге только автора, мы находим в нем

человека.

Что же это был за человек?

Паскаль был человеком большого ума и,-что не свойственно

большим умам,- человеком большого сердца. Все то, что он со-

вершил в области ума и в области сердца, несет на себе печать

самостоятельности и своеобразия, о пылких, почти яростных по-

исках истины. Воспитанный отцом, человеком тоже незаурядным- в

обстановке полной свободы, он обладал изумительными способ-

ностями, в частности к математическим вычислениям и концепци-

ям. Злоупотребление умственным трудом ранопривело его с стран-

ному нервному заболеванию, еще более развившую в нем чувстви-

тельность.Искренний и страстный христианин, он создал свою

апологию религии, пользуясь методами и доводами, до которых

никто до него не додумывался и которые должны были поразить в

самое сердце неверующего. Ему было всего тридцать девять лет,

когда он скончался, так и не успев свести в единое целое все